Великая Судебная реформа: от прошлого — будущему
В декабре исполняется 160 лет со дня утверждения новых Судебных уставов, ознаменовавших Судебную реформу. И хотя она не относится к числу самых ярких преобразований эпохи Великих реформ, но именно ее последствия стали, пожалуй, и самыми глобальными, и самыми долгосрочными. По сей день в сфере судопроизводства мы пользуемся именно теми институтами, которые были созданы более полутора столетий назад.
Д. А. Казанцев, кандидат юридических наук, эксперт Совета ТПП РФ по развитию закупок
Потребность в реформе
Нельзя сказать, что в России до 1864 года вовсе не существовало судебной системы. Однако система эта совершенно не отвечала потребностям социально-экономического развития на пороге второй половины XIX века.
Да, специализированные органы судопроизводства существовали в России и до Александра II. Однако они базировались на законодательстве второй половины еще XVIII века — и прежде всего на Губернском учреждении 1775 года. И без того несовершенное, это законодательство имело и ярко выраженный сословный характер, отличавший эпоху Екатерины II. Да, теоретически эти же уставы предусматривали и всесословное представительство, и выборность, и коллегиальность принятия решений... Но все эти благие намерения решительно перечеркивались одним обстоятельством: суд был полностью подконтролен исполнительной власти.
Если судья де-факто является лишь секретарем, оформляющим решения прокурора или губернатора, то судебная система не обладает ни влиянием, ни авторитетом.
Уже решенные дела могли передаваться на пересмотр по требованию и губернаторов, и прокуроров. Хотя формально губернаторы не обладали судебной властью по большинству категорий дел, но на практике они могли отменять решения всех губернских и уездных судебных инстанций. Судебные процессы таким нехитрым способом могли затягиваться до бесконечности.
Сама многоступенчатость — в общем-то, необходимая для любой развитой судебной системы — в этих условиях становилась недостатком, причем фундаментальным. Дело проходило через множество стоящих друг над другом инстанций, каждая из которых любое число раз могла отменить решение нижестоящего суда и вернуть дело для повторного рассмотрения. Какая бы то ни было гласность судопроизводства отсутствовала, а потому любой пересмотр дела мог быть произвольным. Сами судебные споры рассматривались не только и не столько специализированными судебными органами, сколько коллегиальными институциями, для которых судопроизводство могло быть сугубо вспомогательной работой. Некоторые дела прямо рассматривались полицией или губернскими правлениями.
На уездном уровне мелкие судебные дела свободных крестьян разбирались выборными сельскими и волостными расправами (о реальной судебной защите крепостных крестьян в большинстве случаев не приходилось говорить и вовсе). Дела купцов и мещан рассматривались магистратами и ратушами, состоявшими из выборных бургомистров и ратманов. По сути, это были сословные судебные органы. Свои сословные суды были для дворян, для военных, для духовенства... Уголовные дела средней тяжести разбирали выборные уездные суды, состоявшие из председателя, двух членов от дворянства и двух членов от свободного сельского сословия. На одном уровне с уездными судами в столицах действовали надворные суды с судьями по назначению от правительства. При магистратах состояли выборные торговые словесные суды, решавшие мелкие коммерческие споры.
В губерниях действовали судебные палаты, которые были как судами второй инстанции, стоящими над уездным уровнем судопроизводства, так и судами первой инстанции для крупных гражданских исков, тяжелых преступлений и различных особых групп сторон в гражданских спорах. Семейные дела и дела о преступлениях, совершенных несовершеннолетними, разбирали совестные суды. В крупных торговых городах действовали выборные от купечества коммерческие суды, разбиравшие тяжбы по торговым оборотам.
Правительствующий Сенат венчал собой судебную систему. Его департаменты были преимущественно судами второй и третьей инстанций, рассматривая основную массу дел в ревизионном порядке, но для крупнейших дел они могли быть даже первой инстанцией. Решение дела в департаменте Сената требовало консенсуса. При разногласии сенаторов дело передавалось в одно из Общих собраний Сената, при отсутствии в нем большинства в две трети — на консультацию в Министерство юстиции и обратно в Общее собрание, при повторном отсутствии решения — в один из департаментов Государственного совета, при разногласии в департаменте — в Общее собрание Государственного совета, мнение которого, с свою очередь, представлялось на утверждение императору, который был верховным судьей империи.
Суд, институционально и фактически бывший лишь придатком к административным учреждениям, не мог быть надежной опорой для предпринимательской инициативы. Сословные пережитки вкупе с низкой квалификацией судей (а для высокой квалификации в описанной выше ситуации просто отсутствовали стимулы) лишали судебную власть действительного авторитета. А там, где нет авторитета судебной власти, не стоит рассчитывать на то, что обыватели будут инвестировать собственные время и силы на приращение того благосостояния, которое в любой момент может быть отнято силой.
Меж тем не столько катастрофическая, сколько крайне болезненная для национального самолюбия Крымская война показала, что без фундаментальных преобразований и ускоренного развития Россия не сможет оставаться в узком клубе великих держав. А ускоренного развития не стоит ждать по указке сверху. Даже Романовы, при всем своем консерватизме, понимали нелепость ожиданий ошеломительных результатов от гипотетических императорских коллегий по развитию частнопредпринимательских инициатив или малого и среднего бизнеса. Императорская администрация могла в лучшем случае лишь сформировать условия для национального развития, а само развитие в любом случае могло быть реализовано лишь усилиями свободных и замотивированных подданных.
В этих условиях Судебная реформа стала одной из реформ во взаимосвязанном комплексе преобразований, направленных именно на обеспечение свободы личности и общества и создание условий для раскрытия их потенциала. Любопытно заметить, что в ходе Великих реформ многие учреждения этой архаичной и давно уже морально устаревшей системы были сохранены, но наполнены и новыми кадрами, и новым содержанием. Революционная, по своей сути, Судебная реформа проводилась эволюционным путем.
Путь к новой судебной системе
Разумеется, судебные преобразования не были ни личной выдумкой, ни личной инициативой императора Александра II. К концу первой половины XIX века просвещенные сословия вполне осознавали необходимость фундаментального изменения судебной системы. Одним из самых известных воплощений этого общественного консенсуса стала записка графа Д. Н. Блудова[1], поданная им в 1844 году на Высочайшее имя с изложением проекта нового судебного устройства. Увы, Августейший адресат по субъективным психоэмоциональным причинам уже давно был не склонен к радикальным реформам. Осознавая и даже публично признавая пороки судебной системы, он возлагал надежды на точечные, «косметические» преобразования. Однако этим надеждам не суждено было сбыться.
Уже при новом царствовании, почти сразу же после заключения мира, граф Блудов в качестве главы Второго отделения Императорской канцелярии, отвечавший за вопросы госуправления, представляет свой проект преобразования судов уже императору Александру II. На этот раз проект встречает деятельную поддержку. И хотя преувеличением было бы назвать автором судебной реформы графа Дмитрия Николаевича Блудова, но именно его проект стал одним из важнейших импульсов к началу работы над ней.
Реформа готовилась несколько лет. К 1861 году Госсовет рассмотрел более дюжины различных законопроектов, посвященных преобразованию судебных порядков. Эти законопроекты были сведены в целостную концепцию преобразований. Такая концепция новой, по своей сути, судебной системы была признана более эффективной по сравнению с практикой фрагментарных преобразований. В октябре 1861 года Александру II была представлена обширная записка с изложением мнения Госсовета относительно этой целостной концепции. Автором этой записки был статс-секретарь Сергей Иванович Зарудный[2], которого и называют душой преобразований.
После одобрения императором концепции на ее базе были разработаны четыре основных закона, предназначенных для регулирования новой судебной системы:
1. Учреждение судебных мест.
2. Устав уголовного судопроизводства.
3. Устав гражданского судопроизводства.
4. Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями.
Именно эти Судебные уставы стали основой для одной из самых современных на тот момент судебных систем, принципы которой не утратили своей актуальности по сей день. Император утвердил их в 1864 году, 3 декабря по новому стилю. Подражая древним законодателям — тому же императору Юстиниану, — в указе Сенату он обозначил цели принятия Уставов следующим образом:
«Рассмотрев сии проекты, мы находим, что они вполне соответствуют желанию Нашему утвердить в России суд скорый, правый, милостивый и равный для всех подданных Наших, возвысить судебную власть, дать ей надлежащую самостоятельность и вообще утвердить в народе Нашем то уважение к закону, без которого невозможно общественное благосостояние».
И эта пространная формулировка была не просто красивыми словами, а кратким изложением принципов и целей функционирования новой судебной системы.
Пореформенный суд
Разговор о пореформенном суде стоит начать именно с принципов его работы. Важно то, что принципы эти не предназначались быть лишь декларациями, а утверждались именно в качестве норм прямого действия, прямо обязательных как для судов, так и для всех лиц, вовлеченных в судопроизводство. Эти принципы были действительно революционными для России того времени.
Так, важнейший принцип отделения судебной власти от власти административной предусматривал, что попытки оказывать давление на судью становились для прокуроров и прочих представителей администрации не просто запретными, но и в обязательном порядке наказуемыми. Иммунитет судей, высокая оплата их труда вкупе с высоким общественным авторитетом и требованием высокой квалификации слагались в практическую возможность вынесения обоснованных решений даже тогда, когда эти решения были неугодны представителям императорской администрации. И многочисленные оправдательные решения, в том числе и по одиозным делам, подтверждают, что этот принцип был реализован на практике.
Принцип всесословного суда гарантировал, что споры всех подданных (за исключением мельчайших крестьянских споров, а также некоторых дел духовного и военного сословий) рассматривались одними и теми же судьями по одним и тем же правилам.
Состязательный характер судопроизводства выражался в том, что ни одна из сторон в деле не могла рассматриваться как заведомо правая или заведомо виновная. Судья выносил решение по итогам опроса сторон, в ходе которого каждая из сторон должна была доказывать те доводы, на которые она ссылается. Решение по делу выносилось на основании внутреннего убеждения судей или присяжных, без принятия любого рода доказательств за заведомую истину.
Устный и гласный характер судопроизводства (за исключением отдельных категорий дел) обеспечивал общественный контроль за обоснованностью судебных решений.
Отметим, что эти и другие принципы нового судопроизводства не могли бы в полной мере быть реализованными вне комплекса Великих реформ. Так, всесословный суд был бы де-факто невозможен без окончательной ликвидации крепостного права в ходе Крестьянской реформы 1861 года, а также без личной свободы и равенства прав всех подданных империи. Гласность судопроизводства не смогла бы означать действительного общественного контроля без качественного смягчения цензуры в 1865 году. Работоспособность системы мировых судов едва ли могла бы быть обеспечена без формирования выборной, деятельной и финансово независимой системы местного самоуправления в результате Земской реформы 1864 года.
Судебная реформа предусматривала создание двух обособленных судебных систем: мировых судебных установлений и общих судебных установлений. Мировые суды рассматривали менее значимые и более массовые споры, а суды общей юрисдикции — все остальные споры. Каждая из двух названных систем имела по две инстанции: мировые судьи и мировые съезды; окружные суды и судебные палаты. Венчали систему судов в качестве общей третьей инстанции Кассационные департаменты Сената.
Император, формально оставаясь главой судебной системы, де-факто самоустранился от судебной власти, сохранив за собой лишь право на помилование. Однако для этого император мог назначить заседание Верховного суда в составе представителей всех департаментов Сената и под руководством председателя Госсовета. Суд мог созываться только для вынесения суждения государственных преступлений, состоящих в «общем заговоре против верховной власти». На практике он созывался лишь в
Если речь не шла о решении Верховного суда, то стороны дела и осужденные по уголовным делам получили безусловное право на кассационное обжалование судебного решения. При этом рассмотрение дела по существу было ограничено первой и апелляционной инстанцией. А решение суда присяжных считалось окончательным в любом случае.
Суд присяжных вообще стал одним из ключевых новшеств Судебной реформы и проявлением деятельного участия общества в осуществлении государственных функций. Даже если решение суда присяжных не устраивало прокурора и в целом чиновников, оно утверждалось судом и считалось обязательным к исполнению. Это было особенно важным для рассмотрения уголовных дел и часто помогало обвиняемым в тяжких преступлениях добиться оправдательного приговора. Чрезвычайно важно подчеркнуть: в пореформенной судебной системе обвинительное заключение было основанием для рассмотрения уголовного дела, а вовсе не предопределяло результаты такого рассмотрения. Обвиняемые получали право на ознакомление с материалами уголовного дела, а также гарантию профессиональной адвокатской защиты.
Судьи общих судов стали несменяемыми, а мировые судьи — выборными на срок. Реформа сопровождалась заменой персонала судебных учреждений, приведшей к существенному повышению квалификации судебных чинов и искоренению коррупции.
Отдельно стоит сказать о пореформенном институте мировых судов, который де-факто стал одной из форм практической реализации местного самоуправления.
Мировые судьи избирались в земских избирательных собраниях для работы в течение трех лет на конкретном судебном участке. Кроме участковых, существовали почетные мировые судьи — также выборные. Почетные судьи не имели своего участка и были прикреплены к мировому округу, совпадавшему с уездом. Стороны обращались к их суду добровольно.
Мировой съезд объединял мировых судей одного округа. Съезды рассматривали апелляционные жалобы на решения мировых судей, их решения были окончательными, но существовала возможность подачи кассационной жалоб.
Мировая юстиция была максимально приближена к тяжущимся и потерпевшим, судопроизводство стало упрощенным и ускоренным. У мирового судьи можно было успешно судиться без помощи адвоката. Мировые судьи могли начать рассмотрение дела по устной жалобе потерпевшего или истца, что делало их правосудие доступным для неграмотных и бедных. Мировым судьям предписывалось стремиться к решению максимального количества тяжб мировым соглашением.
От XIX века — XXI веку
Институциональные достижения Судебной реформы используются нами по сей день, пусть и в сильно редуцированном виде. Если посмотреть на структуру судов второй половины XIX века и на современную судебную систему России, то несложно заметить их очевидное сходство. Разве что в современной судебной системе роль мировых судов и судов присяжных сведена к минимуму, зато появился суд по интеллектуальной собственности.
Важно обратить внимание не только на внешнее институциональное сходство, но и на содержательные аспекты. Именной реформой 1864 года в России заложены основы действительно независимого судопроизводства. Суды любого уровня не должны были подвергаться давлению администрации при вынесении своих решений, а любое отступление от этого правила рассматривалось как очевидная и недопустимая аномалия. Тем более немыслима была ситуация, в которой суд выступает в качестве «секретариата» государственной прокуратуры, утверждающего обвинительное заключение, подготовленное следователем. Пренебрежение же со стороны прокурора решением суда присяжных и его пересмотр по собственному произволу и вовсе были бы нонсенсом.
Судебная власть в России фактически стала первой независимой ветвью власти, даже несмотря на то, что верховным судьей продолжал называться император. И это не было лишь декларацией. Широко известны скандальные случаи, когда суд присяжных выносил оправдательные решения в отношении террористов, участвовавших в покушениях на высокопоставленных чиновников и членов императорской семьи. Эти оправдательные приговоры были императивом и для суда, и для полиции, и для прокуратуры. Вообще удельный вес оправдательных приговоров в пореформенной судебной системе Российской империи был несопоставим с аналогичным показателем в современной России: на рубеже XIX и XX веков оправдательным приговором заканчивалось каждое третье уголовное дело.
Не стоит думать, что наши предки были склонны признавать невиновным очевидного убийцу или грабителя при наличии неопровержимых доказательств. Но они обладали желанием и квалификацией вникать в обстоятельство каждого дела с тем, чтобы там, где это возможно, выявить основания для исключения уголовного наказания.
Это было прямым следствием высокого авторитета суда присяжных и судебной системы в целом. Уверенность в независимом и квалифицированном судопроизводстве стала основой для распространения правовой грамотности среди образованных сословий и постепенного искоренения правового нигилизма.
Частным, но очень важным следствием этой тенденции стало качественное возрастание авторитета профессии юриста. Распространение юридического образования и повышение его качества позволило к концу XIX века сформировать в России когорту законоведов мирового уровня, юридико-теоретическими конструкциями которых мы пользуемся и по сей день.
Широкому кругу специалистов в области финансов известна деятельность таких прославленных русских юристов как Александр Федорович Кони, Александр Иванович Урусов, Николай Платонович Карабчевский, Иван Ефимович Андреевский, Федор Никифорович Плевако, Габриэль Феликсович Шершеневич... За этой плеядой звезд скрываются тысячи и тысячи менее известных, но деятельных и квалифицированных специалистов, благодаря которым в России был сформирован институт профессиональной национальной адвокатура. Не только судья стал авторитетным арбитром для имущего и неимущего, но и профессия юриста постепенно переставала ассоциироваться с чем-то негативным.
Несравненно важнее, что независимое и квалифицированное судопроизводство, доступное каждому, стало одним из ключевых факторов финансово-экономического развития всего общества. Для малого и среднего бизнеса было куда проще и интереснее развивать свои производства в условиях полной уверенности в наличии судебной защиты, в том числе и от административного произвола, который с большим трудом сходил на нет.
Независимые, уважаемые и квалифицированные судьи стали одной из основ того самого благоприятного инвестиционного климата, который необходим для развития любой экономики. Косвенным, но наглядным свидетельством этого можно назвать не только увеличившийся объем иностранных инвестиций в российскую экономику, но и готовность сотен тысяч инвесторов обосноваться в России для постоянного проживания. Технологии, привозимые ими, творчески заимствовались уже местными предпринимателями, которые тем более не опасались открывать локальные производства и инвестировать «вдолгую». А потому активное, хотя и не лишенное кризисных моментов промышленное развитие России в начале XX века с уверенностью можно назвать прямым следствием Судебной реформы.
[1] Граф Дмитрий Николаевич Блудов — русский литератор и государственный деятель, министр внутренних дел, главноуправляющий Вторым отделением, председатель Государственного совета и председатель Комитета министров. Статс-секретарь Его Императорского Величества. Действительный тайный советник.
[2] Сергей Иванович Зарудный — русский правовед, один из главных творцов судебной реформы 1860‑х годов, переводчик. Тайный советник, сенатор.