«Служить бы рад…» Неизвестные страницы биографии директора Департамента государственного казначейства Д. М. Княжевича
#??#Продолжаем рассказ о человеке, одаренном самыми разными талантами. Активный участник культурной и общественной жизни России, стоявший на страже экономических интересов своей страны, позднее возглавил Департамент государственного казначейства. В его судьбе было много крутых поворотов, но, пройдя их с честью, Д. М. Княжевич вписал свое имя в историю Российского государства.
Н. А. Разманова, доктор исторических наук, профессор кафедры экономической истории Финансового университета при Правительстве РФ
Особенности национального предпринимательства
Бороться с кормщиками Дмитрий Максимович Княжевич был назначен не только потому, что пользовался доверием министра финансов Егора Францевича Канкрина, но и потому, что знал дело «изнутри», о чем министр был осведомлен2. Поскольку Д. М. и А. М. Княжевичи служили в министерстве финансов, они не могли непосредственно участвовать в откупах и предоставляли петербургскому откупщику Фейгину залоги, в которых участвовали не только их собственные средства, но и деньги доверявших им людей. Залоги гарантировали выполнение платежных обязательств содержателя питейного дома, так как сразу после торгов откупщик вносил в казну третью часть питейного налога, а две трети рассматривались как ссуда, предоставленная правительством под проценты. Залоги вносились в казенную палату в виде денежных сумм, ценных бумаг — «банковых или ломбардных билетов», облигаций Комиссии погашения долгов или населенных поместий и каменных домов в столицах и губернских городах по правилам залогов Заемного банка3. Они могли быть как именными, так и анонимными. Анонимные залоги в случае несостоятельности содержателя питейного дома немедленно реализовывались для покрытия недоимок. Те, кто предоставлял именные залоги, имели право перекупить откуп и спасти залоги, но рисковали репутацией4.
Более десяти лет Д. М. и А. М. Княжевичи «получали значительные прибыли». В 1839 году у Фейгина вскрылась недоимка в 1300 тыс. рублей ассигнациями. Чтобы спасти свои и чужие деньги, Д. М. Княжевич, уже служивший по министерству народного просвещения, в 1840 году с помощью брата, директора Канцелярии министра финансов, взял откуп Фейгина на себя5. После смерти Д. М. Княжевича в 1844 году числившиеся за ним старые недоимки в 148 тыс. рублей перешли на его семью. А. М. Княжевич, занимавший к этому времени пост директора Департамента государственного казначейства, лично ездил к каждому из членов Комитета министров с просьбой списать 100 тыс. рублей. Солидарность сановников взяла верх, большая часть долга была прощена. Участие в откупах Д. М. и А. М. Княжевичей — пример того, как в условиях крепостнического уклада и жестко централизованной системы бюрократического управления в России зарождался коммерческий кредит.
Изучение предпринимательской деятельности Д. М. и А. М. Княжевичей в период их службы в Департаменте государственного казначейства обогащает наши представления о социальном составе предпринимательского сообщества, особенностях взаимодействия власти и делового мира России. Е. Ф. Канкрин, восстановивший и расширивший откупную систему, признавал за ней не только положительные свойства, но и отрицательные последствия в виде расширения взяточничества, кормчества и утаивания государственных доходов. Вместе с тем он, убежденный противник коммерческого кредита, надеялся, что денежные капиталы откупщиков будут вкладываться в развитие национальной экономики — торговлю и промышленность. В большинстве случаев этого не происходило. Откупщики размещали нажитые на откупах средства под проценты на срочный вклад (четыре процента годовых) и на ссуды казначейству (пять процентов годовых) в казенных банках. Абсолютное доверие к государству позволяло им ожидать удвоения капитала через 20 лет без каких-либо дополнительных затрат.
В конце
Учитывая названные обстоятельства, понятно, почему Е. Ф. Канкрин закрывал глаза на участие братьев Д. М. и А. М. Княжевичей в откупах. Они вкладывали свои неплохие доходы в торговлю и сельское хозяйство. В послужном списке А. М. Княжевича за 1851 год показано приличное состояние в виде 3 тыс. десятин лесных угодий в Петербургской губернии. Крепостных, приписанных к каменному дому в Петербурге, значилось всего 18 душ — это были дворовые. Д. М. Княжевич имел 2150 десятин земли с виноградниками и садами в Таврической губернии с 12 крепостными, также, по-видимому, дворовыми7 (десятина — это 0,9 га). Наличие лесных пустошей (незаселенных территорий), больших сельскохозяйственных угодий при отсутствии приписанных к этим землям крепостных означает, что братья занимались торговлей лесом, а также товарным виноградарством и садоводством, то есть предпринимательской деятельностью с использованием наемного труда.
Совмещение Д. М. Княжевичем государственной службы и предпринимательства было чертой времени, когда в недрах крепостнического уклада зарождался коммерческий кредит.
Директор Департамента государственного казначейства
Выполнение Д. М. Княжевичем в
В июне 1831 года во время эпидемии холеры в Петербурге умер Н. Р. Политковский, исполнявший должность директора Департамента государственного казначейства. Новым директором экстренно был назначен Д. М. Княжевич, а в октябре утвержден в должности высочайшим указом9.
Первая половина
В результате в Департамент ежеквартально поступало более 50 отчетов казенных палат. Они составлялись произвольно, разнились полнотой сведений, некоторые казенные палаты не присылали отчеты вообще по многу лет. Под руководством Д. М. Княжевича в Департаменте были разработаны новые унифицированные формы кассовой отчетности, которые отличались по тому времени ясными и краткими формами, а многочисленные подробности, затруднявшие составление отчетов и их ревизию, на чем настаивал Государственный контроль, были исключены.
Создание новой документации и составление первого отчета для Государственного контроля в значительной степени были осуществлены самим директором Департамента государственного казначейства. По воспоминаниям сослуживца, Д. М. Княжевич обладал высокой работоспособностью, был «первым тружеником: бумагу, написанную не совсем ловко, он исправит, без всяких выговоров и замечаний делопроизводителю»11. В этой работе его ближайшими помощниками были начальники отделений Департамента М. М. Севринов и П. П. Янжул-Михайловский, бухгалтеры С. М. и А. М. Кобылины, впоследствии занимавшие должности начальников отделений и вице-директоров Департамента государственного казначейства12. Д. М. Княжевич не только сумел отстоять свою позицию в межведомственном споре с Государственным контролем, но и, строго требуя, чтобы каждый чиновник «старательно исполнял свои обязанности», утвердил новые отчетные документы в практической деятельности казенных палат.
В 1833 году в связи с десятилетием руководства Е. Ф. Канкриным министерством финансов для Николая I был подготовлен отчет. В нем в качестве важного достижения Департамента государственного казначейства отмечались создание упрощенной отчетной документации для уездных казначейств и реализация ее на практике. Е. Ф. Канкрин докладывал императору о том что «предмет особого беспокойства составляла запущенность счетов в уездных казначействах, недостаток по доходам», который происходил в том числе от «хищений больших сумм». В Департаменте государственного казначейства под руководством Д. М. Княжевича были «введены единообразные формы счетов», учреждены гербовые «нумерованные бланки квитанций для выдачи плательщикам с контр-расписками в книгах», которые с этого времени подлежали ревизии в первую очередь. Кражи уездных казначеев, утаивавших платежи в свою пользу и приписывавших недоимки, прекратились13.
Усиление борьбы Департамента государственного казначейства со злоупотреблениями уездных казначеев выразилось в том, что под руководством Д. М. Княжевича были созданы «особые правила относительно частных денежных оборотов» уездных казначеев при покупке ими имений, которые были циркулярно распространены в провинции14. Но, как следует из анализа деятельности Департамента государственного казначейства в 1840–50-х годах, они не исполнялись. Директора Департамента тех лет А. М. Княжевич и А. К. Ключарев неоднократно предпринимали меры для усиления контроля над казначеями15. Тем не менее у Е. Ф. Канкрина имелись основания рапортовать императору, что в середине
Министр финансов, характеризуя работу Департамента государственного казначейства в
В результате закрепилось сосуществование двух бюджетов — обыкновенного и чрезвычайного. О скрытых дефицитах и наличии чрезвычайного бюджета были осведомлены всего несколько человек в государстве — император, министр финансов и несколько чиновников его Секретной канцелярии. От Департамента государственного казначейства в «трудах по военным делам» участвовал вице-директор Департамента государственного казначейства В. С. Басин и начальник отделения П. И. Голубев19.
Гласная часть работы по покрытию сверхсметных трат военного министерства также исполнялась Департаментом государственного казначейства. Задача состояла в «производстве расходов» по «особым бюджетам, непосредственно высочайшего утверждения удостоившихся, в коих издержки разделялись на непременные и условные» без «остановки», а также в составлении отчетности и предоставлении соответствующей документации в Главное казначейство. Оно являлось главной кассой, из которой наличные суммы непосредственно доставлялись по назначению20.
Основная работа по составлению обыкновенного бюджета осуществлялась лично Е. Ф. Канкриным. На Департамент государственного казначейства возлагалась подсобная работа составлять сравнительные ведомости по расходам и доходам государства за предыдущий, текущий и следующий финансовые годы. К ним прилагались «извлечения», объяснявшие увеличение или сокращение расходов по отдельным статьям. Е. Ф. Канкрин был первым министром финансов, который пытался анализировать динамику поступлений и трат и на этом основании составлять государственные росписи21.
Поворот в судьбе
В
Однако штат при этом оставался неизменным с 1821 года, когда Департамент был учрежден. Д. М. Княжевич вообще отличался доброжелательным отношением к своим подчиненным, «отечески входил в семейственные обстоятельства... и пособлял им, сколько дозволяли служебные средства», вспоминал впоследствии один из его сослуживцев22. Вместе с тем Д. М. Княжевич отличался взрывным характером. Он «много и долго убеждал графа Канкрина усилить денежные средства Департамента», чтобы увеличить его штат. Е. Ф. Канкрин отказался скорее всего из соображений экономии23. Отношения между ними оказались разорванными. В июле 1837 года, несмотря на то что дела по упорядочению отчетности казенных палат и уездных казначейств завершены не были, шла работа по составлению очередного отчета, Д. М. Княжевич оставил должность директора Департамента государственного казначейства. По представлению министра народного просвещения С. С. Уварова высочайшим указом он был переведен на должность попечителя Одесского учебного округа24.
В 1841 году, когда А. М. Княжевич получил предложение министра финансов занять вакантное место директора Департамента государственного казначейства, он «решился было порекомендовать на это место» своего старшего брата. Е. Ф. Канкрин явно уклонился, заявив, что «переписка требует много времени, а он торопится сделать назначение»25. Очевидно, конфликт с Е. Ф. Канкриным был серьезным, и возвращение Д. М. Княжевича в министерство финансов было невозможно. После ухода Д. М. Княжевича в августе 1837 года директором Департамента государственного казначейства был назначен А. Г. Кушелев-Безбородко. Одной из первых мер этого большого барина, владевшего 20,5 тыс. душ и никогда «никаких окладов жалованья» не получавшего, было требование увеличить штат Департамента, на что Е. Ф. Канкрин дал согласие26.
Должность попечителя Одесского учебного округа, которую получил Д. М. Княжевич, означала, что он становился представителем министерства народного просвещения и императора Николая I. На попечителя учебного округа возлагалась функция общего руководства местной образовательной системой, центром которой, как правило, был университет.
В Одесском учебном округе университет создан еще не был. Главным учебным заведением был Ришельевский лицей, поэтому Д. М. Княжевич поставил цель приблизить организацию учебной работы и качество преподавания в лицее к университетскому уровню.
В лицее была создана кафедра сельского хозяйства и лесоводства, а затем камеральное отделение. Впервые камеральное отделение появилось в 1835 году в Казанском университете по инициативе министерства финансов и министерства государственных имуществ для подготовки чиновников для управления государственным хозяйством, всей «финансовой частью». Камеральные отделения или факультеты имелись во всех университетах, кроме Московского, и являлись первой попыткой организации самостоятельной образовательной структуры финансово-экономического направления27. Затем в лицее началось преподавание политической экономии, сравнительной географии, русских древностей, геодезии, судебной медицины. В последний год своей жизни Д. М. Княжевич занимался разработкой устава будущего университета.
В результате сформировался ряд предпосылок для преобразования Ришельевского лицея в Одессе в Новороссийский университет28.
Изучение особенностей карьеры руководителей казначейской системы России дает основание утверждать, что должность директора Департамента государственного казначейства, как правило, являлась ступенью в продвижении по служебной лестнице вплоть до поста товарища министра, министра, члена Государственного совета. Д. М. Княжевич был одним из наиболее работоспособных и энергичных директоров Департамента государственного казначейства эпохи Николая I. Можно предположить, что у него имелись шансы для продолжения карьеры.
Это особенно явно видно на фоне преемников Е. Ф. Канкрина — Ф. П. Вронченко и П. Ф. Брока, имевших по общему признанию весьма низкие профессиональные качества.
1 Журнал «Бюджетный учет», № 2/2012. С. 76.
2 РГИА. Ф. 733, оп. 3, д. 42, л. 6об.
3 РГИА. Ф. 566, оп. 22, д. 36, л. 28, 41об., 48.
4 РГИА. Ф. 566, оп. 22, д. 36, л. 41–41об., 42, 40.
5 Судейкин В. Т. Александр Максимович Княжевич // Русская старина. 1892. № 11. С. 406–407.
6 Морозан В. В. История банковского дела в России (вторая половина XVIII — первая половина XIX в.). СПб., 2001. С. 383–386.
7 РГИА. Ф. 1349, оп. 5, д. 2258, л. 2; РГИА. Ф. 1349, оп. 5, д. 2124, л. 3об.
8 РГИА. Ф. 733, оп. 3, д. 42, л. 9об.; РГИА. Ф. 1349, оп. 5, д. 2098, л. 42об., 43об., 44–44об.
9 РГИА. Ф. 560, оп. 14, д. 74, л. 1; ф. 733, оп. 3, д. 42, л. 10об.
10 Голубев П. И. Записки петербургского чиновника старого времени П. И. Голубева // Русский архив. 1896. № 5. С. 65.
11 Голубев П. И. Указ. соч. С. 54.
12 РГИА. Ф. 1349, оп. 5, д. 2258, л. 15; оп. 4, д. 10, л. 14, 17.
13 РГИА. Ф. 560, оп. 22, д. 70, л. 71, 72.
14 РГИА. Ф. 560, оп. 22. д. 70, л. 73.
15 РГИА. Ф. 560, оп. 14, д. 200, л. 2–2об., 3–3об.; д. 245, л. 1–1об., 3; д. 259, л. 2а–2а об., 3–3об., 5об.
16 РГИА. Ф. 560, оп. 22, д. 70, л. 73.
17 РГИА. Ф. 560, оп. 22, д. 70, л. 90.
18 Разманова Н. А. Структурно-институциональный кризис накануне реформы 19 февраля1861 года // Великая крестьянская реформа 1861 года и ее влияние на развитие России. М., 2011. С. 60.
19 РГИА. Ф. 560, оп. 22, д. 70, л. 90, 91, 94, 95; ф. 1349, оп. 4, д. 10, л. 2–2об.; Голубев П. И. Указ. соч. С. 54.
20 РГИА. Ф. 560, оп. 22, д. 70, л. 95–96, 97.
21 Голубев П. И. Указ. соч. С. 65.; Разманова Н. А. Финансовая политика Российской империи (XVIII — первая половина XIX века). М., 2008. С. 151–152, 154, 174.
22 Голубев П. И. Указ. соч. С. 54.
23 Голубев П. И. Указ. соч. С. 71.
24 РГИА. Ф. 733, оп. 3, д. 42, л. 1.
25 Судейкин В. Т. Указ. соч. С. 412.
26 РГИА. Ф. 1349, оп. 3, д. 1218, л. 58об., 54об.
27 А.К. Указ. соч. С. 133–134; Разманова Н. А. Становление коммерческого и финансово-экономического образования в России (XIX — 20-е годы ХХ века). М., 2002. С. 131—132.
28 Маркевич А. И. Двадцатипятилетие имп. Новороссийского университета. Одесса, 1890. С. 3–4.