«Финанс-министр» и государственный казначей Г. Р. Державин
Государственная служба поэта Г. Р. Державина не была простой. Взлеты и падения, крутые виражи — все было в его жизни. Продолжаем рассказ о замечательном человеке, слава которого пережила века.
Н. А. Разманова, доктор исторических наук, профессор кафедры экономической истории Финансового университета при Правительстве РФ
Устав банкротский
Позднее, став государственным казначеем, функции которого приближались к функциям министра финансов, Г. Р. Державин участвовал в составлении первого «банкротского устава». Формально эту работу возглавлял генерал-прокурор А. А. Беклешов, а затем генерал-прокурор П. Х. Обольянинов. Но оба были людьми «случая», не только не обладавшими опытом управления столь высокого уровня, но вообще не имевшими образования, и непосредственной работой по написанию текста устава стал заниматься Г. Р. Державин. Устав банкротский не затрагивал процедуру банкротства частных лиц по долгам казенным банкам, а регулировал отношения частных заимодавцев и должников. Главная цель этого нормативного документа заключалась в более жесткой регламентации порядка выдачи ссуд, которые дворянством тратились непроизводительно, исключительно на предметы роскоши и мотовство. Проект устава предусматривал расчет размера ссуды на основании заверенных в правительственных учреждениях «открытых листов», в которых бы достоверно указывалось имущество, назначавшееся в залог.
Г. Р. Державин предлагал оценивать душу не выше 40 рублей, а недвижимость «в третью часть настоящего капитала», с тем чтобы в случае несостоятельности должников кредит посредством продажи залогов покрывался сполна. «Таким способом все бы тяжбы долговые пресеклись», — считал Г. Р. Державин1.
19 декабря 1800 года Устав банкротский был опубликован. В официальный текст большинство предложений Г. Р. Державина включены не были.
Единственным ограничением для дворян-заемщиков было запрещение давать векселя. В IV отделении части второй устава «как поступать судебным местам с банкротами» из дворян оговаривались различные льготы. Важнейшей из них было право опротестовать в суде претензии кредитора, ссылаясь на «несчастные приключения», которые невозможно было предвидеть2. Если учесть, что дворянина на основании «Жалованной грамоты дворянству» 1785 года мог судить только равный ему, то есть суд, состоящий из дворян, то результат предугадать нетрудно3. Кроме того, по Уставу банкротскому в случае смерти должника платеж долга прекращался и все имение поступало законным наследникам уже без обременения. Меры, предложенные Г. Р. Державиным для усиления финансовой ответственности дворянства и расширения вексельного обращения в среде торговых людей, в ходе обсуждения устава генерал-прокурорами и президентом Коммерц-коллегии Г. П. Гагариным были «разными толкованиями и каверзами ослаблены».
«Пресек голод...»
Неуживчивый характер Г. Р. Державина приводил к трениям с влиятельными придворными, что повлекло охлаждение отношений с Павлом I. Но несмотря на это император поручал ему такие «комиссии», которые можно рассматривать как антикризисное управление. К их числу следует отнести командировку Г. Р. Державина в Белоруссию, где в 1800 году из-за недородов начинался голод в среде «обывателей». При этом ни денег из казны, ни собственно хлеба в свое распоряжение он не получил, имелись только высочайшие полномочия отбирать в пользу государства те поместья, где владельческие крестьяне «усмотрены будут не снабденными от владельцев хлебом и претерпевающие голод». Державин, дознавшись о том, что из-за неурожая люди парили траву «с пересыпкою самым малым количеством муки или круп», принудил тех помещиков, у кого был запас зерна, заимообразно раздать его «бедным». Натуральную беспроцентную ссуду они должны были вернуть после жатвы. В Витебской губернии, где значительные угодья принадлежали семейству Огинских, Гавриил Романович, не обращая внимания на их знатность, приказал деревни, где крестьяне голодали, взять в опеку.
После чего все дворянство «пробудилось от жестокого равнодушия к человечеству» и обеспечило хлебом всех своих крепостных. Кроме того, по приказу Державина были временно закрыты винокуренные заводы, а зерно обращено в пищу4.
Эти меры принимались в июне, а через два месяца был получен новый урожай. Так, писал Г. Р. Державин, он «пресек голод», действуя неподкупно на основании закона — именного указа Павла I и закона Петра I от 1722 года о мерах по борьбе с голодом. Мотивом деятельности Г. Р. Державина являлась отнюдь не жалость к крестьянам. Большинство просвещенных людей той эпохи рассматривали крепостное состояние крестьян как естественное положение, в том числе обеспечивавшее прочность государственного строя. Именно поэтому Г. Р. Державин, разделявший эти воззрения и бывший убежденным сторонником самодержавной власти, принимал личное участие в допросах и казнях пугачевцев, жестко подавлял выступления крестьян во время управления Олонецкой губернией5. Для него значение имело честное исполнение служебных обязанностей чиновника, который в его представлении являлся «посредником между троном и народом». Чиновник, по его мнению, должен был:
... Сохранять законы,
На лица сильных не взирать,
Без помощи, без обороны
Сирот и вдов не оставлять6.
Г. Р. Державин как человек эпохи Просвещения верил в силу законов и смотрел на государство как на высшего гаранта их исполнения.
Тогда же, в 1800 году, император поручил в опеку Г. Р. Державину огромное шкловское имение бывшего фаворита Екатерины II С. Г. Зорича, которое располагалось в Могилевской и Минской губерниях, имевшего 14 тыс. крепостных. Долг Зорича превышал 2 млн рублей, и Державин готовил «продажу имения с публичного торгу». Временщик И. П. Кутайсов хотел помимо аукциона незаконными средствами «доставить» шкловское имение себе, но Державин «против совести своей не сделал и Зорича не продал», в результате рассмотрение дела затянулось в Сенате на неопределенное время. Поместье покойного генерала Зорича было выставлено на продажу только в 1803 году, а продано еще позже. Державин считал дело проваленным, но Павел I посмотрел на него иначе — его доверие к Г. Р. Державину утвердилось, и на этом основании, как полагал поэт, он был произведен в «финанс-министры».
«Финанс-министр»
Никогда не существовавшая в российской бюрократической системе должность «финанс-министра» является личной интерпретацией того назначения, которое 21 ноября 1800 года сделал Павел I и которое записано в формуляре поэта: «Высочайше повелено быть вторым министром при государственном казначействе и управлять делами обще с государственным казначеем»7. Употребление императором слова «министр» являлось отражением уже сложившихся предпосылок для учреждения министерского управления, то есть максимальной централизации исполнительной власти, широких полномочий министра в подведомственной сфере и его личной ответственности перед государем. Ситуация, которую создал император, действительно оказалась запутанной, но она была не первой. Еще в 1797 году Павел I назначил А. Б. Куракина министром департамента удельных имений. В августе 1800 года Г. П. Гагарин был переименован в министра коммерции, а Г. Р. Державин восстановлен в должности президента Коммерц-коллегии.
Вторично попав в затруднение, Г. Р. Державин попытался прояснить ситуацию двоевластия. Ссылаясь на опыт европейских стран, он считал, что министр финансов является высшим должностным лицом, управляющим всеми отраслями государственного хозяйства, и государственный казначей должен находиться в ведении министра. Министр финансов, по его мнению, обладал функциями «изобретения» государственных доходов и распределения расходов, а казначей должен быть «счетчиком оных, и то же самое, что была Ревизион-коллегия» при Петре8. Таким образом, Державин полагал, что казначей должен подчиняться министру и преимущественно обладать функцией контроля, а не кассового исполнения бюджета. Этот вопрос он поставил не в узком, бюрократическом смысле, а более широко — как проблему завершения централизации финансового управления, до конца не разрешенную в царствование Екатерины II. Она осложнялась тем, что классные чины в то время уже давно не совпадали с должностями, но сохраняли свое значение в сфере государственной службы. Так как А. И. Васильев считался и по чину, и по службе старше Г. Р. Державина, то последний не мог ожидать его подчинения9.
Г. Р. Державин, зная жизнь двора, понимал, что ею движут закулисные козни и «хитрости», и сам участвовал в них10. Он «объявил» ситуацию Обольянинову, который передал Кутайсову. Зародилась интрига против усилившегося Васильева. Под влиянием измышлений и наговоров Кутайсова 22 ноября 1800 года император отменил указ о пожаловании Г. Р. Державина в должность второго министра при государственном казначействе и высочайше повелел быть государственным казначеем, а оклеветанного А. И. Васильева отставил от службы11. Проявился неуравновешенный характер Павла I — вслед за назначением государственным казначеем в течение 22−27 ноября Г. Р. Державину было высочайше повелено присутствовать в Императорском совете Сената, советах Смольного монастыря и Екатерининского института, а также пожаловано 6 тыс. рублей столовых денег ежегодно12.
Государственный казначей
Получив подтверждение «монаршего благоволения», Г. Р. Державин одновременно получил высочайшее задание «в скорости» перепроверить роспись доходов и расходов на 1801 год, как обычно в конце ноября принесенную А. И. Васильевым на утверждение к Павлу I. Эта задача казалась невыполнимой. Полтора десятка строк ведомости являлись кратким итогом сведения огромного числа счетов и ведомостей — эта работа делалась на протяжении нескольких месяцев. Г. Р. Державин приступил к перепроверке росписи с данных Коммерц-коллегии, о деятельности которой он имел представление, так как возглавлял ее. В ведомости Коммерц-коллегии значилось 10 млн рублей дохода от торговых пошлин, а в «валовой табели», поданной Павлу I, было показано только 8 млн. Затем обнаружились новые «неверности и несходства». Расхождения по сборам с дворцовых крестьян составили более 2 млн рублей.
Державин стал выяснять причину этих расхождений у управляющего Экспедицией о государственных расходах Ф. А. Голубцова, племянника А. И. Васильева. Голубцов «замешался» и начал упрекать Державина в пристрастности. Последний «крайне такою дерзкой укоризною был тронут и вспыхнул, схватил себя за волосы» и угрожал Васильеву и Голубцову заключением в Петропавловскую крепость13. Все понимали, что недостача может обернуться серьезным государственным преступлением.
«По многим искании и суетам» выяснилось, что в течение 1800 года по высочайшему повелению разным лицам было роздано более 300 тыс. дворцовых крестьян, в связи с чем А. И. Васильев подал императору записку о существенном снижении поступлений по этой статье, а Павел I сам карандашом «исчислил» разницу. После этого были обнаружены и другие документальные подтверждения всех расхождений. В ходе расследования выяснилось, что в бытность А. И. Васильева государственным казначеем вся отчетность имелась полностью, а за время службы А. А. Вяземского таковой вообще не было. Недостатком бухгалтерских книг Васильева было то, что данные в них оказались так «многочисленны, пространны», что ревизовать их не представлялось возможным14. Докладные записки Г. Р. Державина о состоянии казначейских дел обсуждались 11 марта 1801 года на Императорском совете с участием наследника великого князя Александра Павловича за несколько часов до переворота и убийства Павла I.
Г. Р. Державин являлся государственным казначеем около четырех месяцев. Кроме сверки государственной росписи доходов и расходов он подготовил Устав банкротский и начал работу по совершенствованию финансовой отчетности. Каждое воскресенье по заведенной еще А. И. Васильевым процедуре Гавриил Романович отсылал императору «репортицу» о приходе и расходе за неделю.
В 1800 году состояние государственного хозяйства резко ухудшилось из-за нараставших неисполненных государственных счетов за предыдущие годы и неконтролируемых «затейливых издержек» Павла I. Державин свидетельствовал в своих «Записках», что только за два последних месяца 1800 года «сверх всех сумм» было истрачено более 6 млн рублей. В этих условиях единственным способом удовлетворения трат явилась эмиссия ассигнаций. 11 марта 1801 года, когда обсуждались итоги ревизии росписи, Г. Р. Державин подал доклад о необходимости «напечатать миллионов 40 ассигнаций»15.
Вступление на престол Александра I привело к отставке Г. Р. Державина и возвращению уже 12 марта 1801 года А. И. Васильева на должность государственного казначея. Это не изменило финансовую политику — эмиссия росла, курс ассигнаций падал16. Державин, выйдя окончательно в отставку из государственной службы в 1803 году, подвел итог своей деятельности в стихотворении «К самому себе»:
Что мне, что мне суетиться,
Вьючить бремя должностей,
Если мир за то бранится,
Что иду прямой стезей?
Пусть другие работают
Много мудрых есть господ:
И себя не забывают,
И царям сулят доход17.
* Начало см. в журнале «Бюджетный учет» № 4/2012.
1 Державин Г. Р. Записки. С. 221.
2 ПСЗ. Т. 26. № 19692.
3 Исаев И. А. История государства и права России. М., 1993. С. 143.
4 Грот Я. К. Биография Г. Р. Державина. С. 228; Державин Г. Р. Записки. С. 201; Левенштейн О. Г. Г. Р. Державин. Государственная деятельность (1784–1796). Изд-во Марийского государственного университета, 1997. С. 108, 109, 116, 117.
5 Левенштейн О. Г. Указ. соч. С. 5−7.
6 Державин Г. Р. Сочинения. Л., 1987. С. 32.
7 Извлечение из формулярного списка о службе Державина. С. 227.
8 Державин Г. Р. Записки. С. 206, 207.
9 Шепелёв Л. Е. Аппарат власти в России. Эпоха Александра I и Николая I. СПб., 2007. С. 75.
10 Архив Воронцова. Кн. XV. М., 1885. С. 163 и Кн. VIII. М., 1876. С. 299.
11 Извлечение из формулярного списка о службе Державина. С. 227; Державин Г. Р. Записки. С. 207.
12 Грот Я. К. Биография Г. Р. Державина. С. 741, 742.
13 РГИА. Ф. 1349. Оп. 3. Д. 566. Л. 69об.; Державин Г. Р. Записки. С. 208, 209.
14 Державин Г. Р. Записки. С. 209, 210.
15 Державин Г. Р. Записки. С. 220.
16 Министерство финансов 1802−1902. Ч. 1. С. 26.
17 Державин Г. Р. Анакреонтические песни. М., 1987. С. 35.