Ода аудиту
Б. Б. Бицоти
Впервые аудиторы появились в России при Петре I (подробности читайте в журнале «Бюджетный учет» № 9/2009, стр. 77). В 1716 году должность аудитора была учреждена в армии, а в 1722-м внесена в знаменитый Табель о рангах. В этом же документе в первый раз встречается и новый для тогдашнего русского счетоводства чин — «букгалтер».
Должность аудитора была упразднена лишь в 1867 году, в то время как петровская система коллегий, например, была преобразована в министерства уже при Александре I.
Упоминания об аудиторах сохранились не только в государственных документах, но и в памятниках русской литературы. Так, к примеру, в историческом романе о декабристе Вильгельме Кюхельбекере писатель Юрий Тынянов, красочно рисуя образ генерала Ермолова, упоминает интересующий нас чин:
«На писаря он смотрел внимательно. “М-да, — проворчал он, когда остался один, — не только аудиторы, но даже писаря мечтают, что они особенно сотворенные существа”».
Внимательный читатель не может не уловить авторскую иронию. Это отчасти понятно: во времена Кюхельбекера аудит не являлся распространенным способом финансового контроля. Чем же занимались аудиторы в описываемом автором XIX веке?
Как сказано в Энциклопедии Брокгауза и Эфрона:
«...вследствие недостатка в армии аудиторов повелено было в 1817 г. избрать из военно-сиротских отделений 100 чел. способных кантонистов, а в 1819 г. еще 80, для приготовления к занятию должности А. (аудитора)».
Таким образом, мы видим, что аудиторы в армии не только числились, но и были весьма востребованны. Упоминает аудиторов и поэт Козьма Прутков в сноске к одному из своих «Военных афоризмов»:
«В последней строке фамилии перековерканы. Приказать аудитору, чтоб переправил, сохраняя рифму».
Конечно, требование сохранения рифмы — это не более чем циничная шутка поэта, поскольку непосредственной обязанностью аудиторов являлось устранение несоответствий закону. Так, согласно все той же Энциклопедии Брокгауза и Эфрона:
«…заметив какое-нибудь отступление от закона, аудитор обязан сделать об этом представление суду».
В это время на сцене истории хозяйства России появляется действующее лицо, которому суждено взойти и на литературный Олимп. Если военная реформа Петра вызвала к жизни аудит, то такая мера, как введение подушного налога, сделала необходимой ревизию, которая впоследствии вошла в компетенцию статской коллегии. В Российской империи появились ревизоры.
Стоит заметить, что под ревизией тогда понималась перепись населения для правильного налогообложения. Такой эта мера была перенята правительством Екатерины II, продолжавшей дело Петра Великого.
Именно на царствование Екатерины в России приходится первая эмиссия бумажных денег. Однако правительству Екатерины ревизии давались нелегко. Не случайно численность ревизион-коллегии при новой императрице была увеличена вдвое.
В романе «Фаворит» Валентин Пикуль мастерски воссоздает эпоху и образ императрицы.
«Как же мне, женщине слабой, государством управлять, ежели даже в Сенате не ведают, сколь душ у меня верноподданных? — спросила и сама же ответила: — Нужна ревизия населения!»
Страх народа перед ревизией не является литературной мистификацией. Так, например, вторая ревизия Петра дала неожиданные результаты. По ее данным, население России уменьшилось на 20 процентов. Это значит, что часть подданных либо саботировала участие в переписи, либо бежала.
В одном из ярчайших литературных памятников золотого века русской литературы — комедии Н. В. Гоголя «Ревизор» — открыто критикуется несовершенство структуры управления Николая I, в царствование которого невообразимо разросся чиновничий аппарат. Ревизия такого хозяйства, по мнению автора, неизменно превращается в фарс. Также в пьесе отчетливо видно, что ревизия времен Гоголя уже перестала быть простой переписью населения и приобрела все признаки анализа финансово-хозяйственной деятельности:
«Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие: к нам едет ревизор».
В отличие от Великобритании и ряда европейских стран, где в это же время широкое распространение получил аудит (подробности читайте в журнале «Бюджетный учет» № 8/2009 г., стр. 78), сущность которого состояла в горизонтальной проверке, осуществляемой независимым органом, правительство Николая I сделало выбор в пользу «вертикальной» ревизии. Неуклюжесть николаевских ревизоров была мастерски высмеяна в произведении другого великого русского писателя, Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина, «История одного города». Герой Салтыкова-Щедрина — градоначальник Бурдащев самостоятельно занимается «критическим анализом» реестра недоимок, а затем при всех повторяет одну и ту же фразу: «Не потерплю!».
«Гул и треск проносятся из одного конца города в другой, и над всем этим гвалтом, над всей этой сумятицей, словно крик хищной птицы, царит зловещее: "Не потерплю!"»
Несмотря на все попытки, аудит как форма контроля так и не прижился в России ни в эпоху великих реформ Александра II, ни в годы контрреформации Александра III.
Проблема финансового контроля остро встала перед молодой Советской Республикой. Объектом стали произведения литературы, о чем с иронией пишет Владимир Маяковский в своем стихотворении: «Разговор с фининспектором о поэзии»:
В ряду
имеющих
лабазы и угодья
и я обложен
и должен караться.
Вы требуете
с меня
пятьсот в полугодие
и двадцать пять
за неподачу деклараций.
Дух нового меркантилизма эпохи нэпа навеки застыл в бессмертном произведении И. Ильфа и Е. Петрова. Само название романа — «Золотой теленок» — звучит, как перевод высокого библейского образа «златого тельца» на язык мещан и обывателей.
О жестком репрессивном характере контроля нам живописует история бухгалтера Берлаги, симулировавшего помешательство, чтобы избежать пресловутой чистки. Герою Ильфа и Петрова Остапу Бендеру, уже являвшемуся читателю в различных ипостасях, на этот раз приходится перевоплотиться в новый для себя образ с целью сбора материалов, изобличающих подпольного миллионера Корейко. Это образ «проверяющего», или «ревизора», с элементами методов работы следственных органов. Обращает на себя внимание и говорящая фамилия директора — Полыхаев, не предвещающая ничего кроме скорого пожара.
Остап проводит проверку хозяйственной деятельности концерна «Геркулес» и долго беседует с директором, закрывшись в его кабинете:
«У самого выхода Полыхаев схватил Остапа за рукав и пролепетал:
— Я ничего не утаил. Честное слово! Я могу быть спокоен? Правда?
— Полное спокойствие может человеку дать только страховой полис, — ответил Остап, не замедляя хода».
Особенность послевоенной советской литературы заключается в ее диссидентском характере. Критика и выявление несоответствий не состыковывались с официальным курсом партии. Писателей, ставящих под сомнение достижения народного хозяйства, не публиковали. Так, в рассказе Сергея Довлатова «Виноград» речь идет о крупных хищениях на овощной базе при отсутствии надлежащего контроля:
«Затем он наклонил голову и скорбно произнес:
— Слушай, бригадир! Нарисуй мне эти шестнадцать тонн. Век не забуду. Щедро отблагодарю тебя, джигит!
Бригадир неторопливо отозвался:
— Это в наших силах».
На примере довлатовского рассказа отчетливо видно, как сама литература переняла функцию выявления и регистрации несоответствий. Подобное «самоуправство» литераторов не могло встретить одобрения со стороны властей — это была одна из причин, по которой авторов не печатали, объявляли персонами нон грата.
В современной России грамотный аудит является одной из гарантий успешного развития и благосостояния любого предприятия. В 2001 году был принят Закон об аудиторской деятельности (Закон от 7 августа 2001 г. № 119-ФЗ, новый Закон от 30 декабря 2008 г. № 307-ФЗ). Профессия аудитора стала востребованной и весьма почетной.
Какой след оставит текущий опыт аудита в русской истории и литературе? На этот вопрос предстоит совместно ответить новому поколению финансовых контролеров и литераторов.